Четвертая жена синей бороды - Страница 43

— И тебе было все равно? Ты так легко отпустил свою любовь?

— Я не любил свою третью жену. И первую, и вторую тоже… Это был порыв, симпатия. Ведь мое сердце принадлежало…

— Но те женщины, не твои жены, но любовницы? — спросила я, с укоризной глядя ему в глаза.

— Я не понимал, затворяя их в стенах своего замка, что делаю что-то плохое, так как ни одна из них не умерла — и я решил, что, не сочетаясь с ними браком, тем самым смогу предотвратить их скорую погибель. Я жил, не думая о судьбе всех этих женщин, как не думал и о своей. Но, когда я впервые увидел тебя, на том балу… Я был сражен — так как узрел точную копию своей узницы — Непокорной. А когда, поговорив с твоим отцом, узнал, что ты — ее дочь… Я был словно одержим желанием завладеть тобой, в то же время — страшась сочетаться законным браком. Но как иначе я мог овладеть тобой? Ведь ты, словно твоя мать, была такой же недоступной.

— А знаешь ли ты… — я хотела тут же рассказать лорду Вартимору о проклятии фараона Рамзесс Ра-За, но мой муж, слишком поглощенный своими мыслями, был неспособен меня тогда услышать.

— Я и до сих пор боюсь, чтобы чего-то не случилось, чего-то страшного и неотвратимого, ведь сочетался с тобою браком. Поэтому постараюсь, чтобы мы были неразлучны, чтобы в случай чего я сразу же смог прийти тебе на помощь, чтобы никто не посмел тебя выкрасть, как сделал это я. И твоя мама… прости…

ГЛАВА 2 — Вновь обретя невосполнимую потерю

Я слушала его молча, зная уже, кто же была на самом деле та Непокорная (хранившая все эти годы чистоту и верность единственному мужчине и на которую я так поразительно была похожа, что, опередив время, лорд Сергей преступно выкрал ее из семьи), и попросила мужа привезти эту женщину сюда, чтобы познакомиться.

И когда она вошла в замок, сомнения мои тут же исчезли, ведь передо мной стояла моя копия, только немного старше.

— Меня зовут Камелия, — сказала гордая красавица, внимательно рассматривая мое лицо, как будто бы стараясь вспомнить, где же она могла видеть меня раньше.

Пурпурные шелка красиво облегали ее стройное тело, на длинных каштановых волосах лежала шляпка, а в руках Непокорная держала корзинку с кошкой.

— Камелия?.. А я… Мама, это же я, Валерия. Дочь графа Андриана Астарха, и твоя дочь. Я верила, я знала, что найду тебя. И папа… Он по-прежнему любит тебя, и надеется, что ты к нему вернешься.

— Я знала, что это время когда-нибудь наступит, — поставив корзинку на стульчик и расставив руки, моя мама приняла меня в свои распростертые объятия.

И я, прильнув к ее груди, сразу же попросила простить моего мужа за те ошибки, которые хоть и были чудовищны, но совершены им под действием страшного заклятия.

— Да, мне было невыносимо больно все эти годы быть в разлуке с вами, — сказала мама, и я ощутила на своей щеке ее горячую слезу. — Ты была еще малышкой, когда, похитив меня, тогда еще слишком юный лорд Вартимор увез меня в этот далекий край. И мне тогда показалось слишком чудовищным его предложение, ведь я воспринимала его как шаловливого и капризного ребенка, заболевшего нервами из-за двойного сиротства. Да, сначала я осуждала его и даже желала смерти, так как сердце мое просто-таки разрывалось от тоски по тебе, моей малышке, и по Андриану — моему горячо любимому мужу. Я плакала, рыдала, я билась, словно птица в клетке и угрожала мальцу расправой, даже попыталась несколько раз подкупить (подаренными им же — мне драгоценностями) слуг лорда. Но все было зря. И я решила принять неизбежное, смириться, чтобы не гневить Бога своим роптанием — ибо это есть худшим из грехов. Я стала молиться, забыв обо всем на свете — и Он меня услышал. Я вдруг ясно поняла страдания этого юноши, которые были, возможно, намного больше моих — ведь я знала, что с вами все хорошо и не оставляла надежд на избавление и возможную встречу со своей семьей. Его же несчастия были невосполнимы. Потеряв родителей, этот тогда еще ребенок, сделался, словно одержим. И я, наконец-то обретя так желаемое спокойствие, покорность, мудрость, смирение — начала молиться также и за него. И, представь себе, — получила сына. Да, я всегда относилась к лорду Вартимору как мать — к своему заблудшему ребенку. Когда же смерти его жен последовали одна за другой, я, увидев в этом карающую руку Господа, попросила Сергея образумиться и отпустить его третью жену, а потом и меня — обратно домой. Но он ни за что не соглашался, держась за меня, наверное, как за последнюю соломинку надежды.

— Ты ею и была для него, мама, — поражаясь силе духа этой женщины, которая даже плен смогла превратить во благо — себе и своему похитителю, я упала на колени, с благодарностью целуя эти руки, сохранившие для меня мужа и сберегшие свою чистоту.

— Нет, что ты, доченька, я вовсе не святая, — мама поцеловала меня в макушку, и помогла подняться с колен, нежно прижимая к себе, — я поступила так, как велело мне мое израненное разлукой сердце.

— Но я бы так не смогла.

— Ты все поймешь только тогда, когда сама станешь матерью. И я так рада, что обрела тебя именно теперь, в час твоего расцвета. А также я благодарна Богу, подарившему мне мудрость. Ибо это не моя, а Его заслуга — что все случилось именно так.

— Я восхищена тобою, — повинуясь внезапному порыву, я сняла со своей шеи кулон и, протянув его самому дорогому для меня человеку, попросила принять. — Эта фамильная драгоценность принадлежит тебе, и я хочу, чтобы наконец-то восстановился порядок наследования, мама.

— А как же ты?

Роняя слезы радости, я посмотрела на золотой браслет фараона на своем запястье и, поняв, что этот "привет" от него — скорей всего, также есть и мощный оберег, улыбнулась в ответ, тихо сказав: